Матросы дружно взялись за дело и постарались на славу: мощные, очень тяжелые и злобные существа вскоре оказались на борту, не повредив оснастки судна. Теперь, лежа на палубе, они казались гораздо больше и свирепее, чем были на самом деле. Страшные челюсти щелкали так, будто захлопывался люк шахты. Все моряки, каких знал Стивен, испокон веку испытывали ненависть к акулам. И эти твари не были исключением. Парни ликовали при виде издыхающих чудовищ, всячески понося их. Однако доктор удивился тому, что недавно наказанный Нейджел с прибаутками сам пинал ногами наиболее крупную из акул. Позднее, когда матросы с полубака унесли с собой один из хвостов, чтобы украсить им как амулетом нос, и они с отцом Мартином занялись анатомированием акул, Нейджел вернулся и очень робко спросил, нельзя ли ему взять совсем маленький кусочек акульего хребта. Он хотел привезти его своей маленькой дочке.
— Отчего же нет, — отвечал Стивен. — Можете отдать ей и это, — добавил он, доставая из кармана три жутковатых треугольных зуба (необходимых для определения вида акулы).
— О сэр! — благодарно воскликнул Нейджел, тотчас завернув их в носовой платок. — Большое вам спасибо. — Сунув подарок за пазуху, он обо что-то ударился лбом и поморщился от боли, после чего неуклюжей походкой пошагал прочь. Посередине прохода остановился и, оглянувшись назад, крикнул: — Она будет страшно рада, сэр.
Стивен оказался пророком, во всяком случае в этот день. Еще до вечернего концерта, который состоялся после короткого построения, все окончательно забыли об утренней экзекуции, чему способствовали всеобщее кровопускание и азартная ловля акул. Кок исполнил балладу из восьмидесяти одной строфы о шотландском пирате Бартоне под аккомпанемент трех волынок, а зарождающийся хор под управлением отца Мартина довольно удачно исполнил часть оратории, которую он надеялся исполнить целиком до того, как они вернутся домой. Еще будучи пассажиром линейного корабля, которым раньше командовал капитан Обри, капеллан научил наиболее одаренных матросов «Мессии» правильно выводить мелодии и произносить тексты. На «Сюрпризе» оказались многие из его прежних певчих. Сам отец Мартин пел неважно и плохо играл на музыкальных инструментах, но он был превосходным учителем, и матросы любили его.
Когда концерт окончился, многие остались на палубе, чтобы насладиться вечерней прохладой. Холлом был одним из них. Он сидел на продольном мостике левого борта, свесив ноги, и время от времени брал аккорды на испанской гитаре, принадлежавшей Хани. Он подбирал мелодию и, когда подобрал ее, то дважды очень негромко пропел слова, затем ударил по струнам и на этот раз запел звонким мелодичным голосом, как заправский тенор. Стивен не обращал внимания на слова, пока Холлом не затянул рефрен: «Не поздней июня, розочка моя, как ни упирайся, я вкушу тебя», который он повторил три или четыре раза, чуть изменяя мелодию и интонацию, которую можно было бы назвать шутливо-доверительной. «Золотой голос», — думал Стивен, глядя на певца. Доктор заметил, что, хотя лицо Холлома было обращено к противоположному борту, он время от времени оглядывался на нос, и, проследив за его взглядом, увидел, как миссис Хорнер собрала свое шитье, поднялась с места и при третьем повторе припева с недовольным выражением лица спустилась вниз.
Суда Вест-Индской компании были замечены рано утром, когда Джек плескался в прозрачной зеленой воде. Под ним не было ничего, кроме глубины в тысячи саженей, и ничего с обеих сторон, кроме африканского берега, в нескольких сотнях миль слева, и еще более далеких Америк справа. Он плавал и нырял, нырял и плавал, наслаждаясь прохладой, осязая воду всем обнаженным телом. Джек чувствовал себя великолепно, сознавая свою силу и радуясь ей. В этот непродолжительный отрезок времени, когда он находился не на судне, ему не надо было ломать голову над бесчисленными вопросами, связанными с экипажем, корпусом, вооружением корабля, темпами его продвижения, наиболее удачным выбором курса — вопросами, которые постоянно угнетали его, когда он находился на борту фрегата. Он любил «Сюрприз» так, как не любил ни один другой знакомый ему корабль, но полчаса, проведенные вне его, доставляли ему особую радость.
— Прыгайте в воду! — крикнул он Стивену, стоявшему на кат-балке с растерянным, неуверенным видом. — Не вода, а шампанское.
— Вы всегда так говорите, — пробурчал доктор.
— Не бойтесь, сэр! — произнес Кэлами. — Скоро вы перестанете бояться воды. Как только окунетесь, вам понравится.
Стивен перекрестился, набрал воздуха, зажал нос одной рукой, заткнул ухо другой и, закрыв глаза, прыгнул, шлепнувшись ягодицами о поверхность воды. Вследствие его любопытного свойства — отсутствия плавучести — значительное время он находился под водой, но затем все-таки вынырнул, и Джек ему сказал:
— Теперь на «Сюрпризе» нет ни материального, ни духовного руководства, ха-ха-ха! — Это было правдой, поскольку все судовые шлюпки были спущены на воду, чтобы из-за жары они не рассохлись. На последней из них сидел отец Мартин. Они находились у кромки Саргассова моря, где капеллан успел собрать великолепную коллекцию водорослей, а кроме того, изловил трех морских коньков и семь видов пелагических крабов.
— На горизонте парус, — крикнул впередсмотрящий, когда туманная дымка растаяла с лучами восходящего солнца. — На палубе, два румба справа по носу парус… два паруса. Три парусника с поднятыми брамселями.
— Стивен, — произнес Джек. — Я должен сию же минуту вернуться на корабль. До шлюпок доберетесь? — Оба плавали (если так можно было назвать судорожное передвижение рывками чуть ли не под водой, которое демонстрировал доктор) ярдах в тридцати от корабля, что было непосильной для доктора дистанцией.
— О, — произнес он, но тут в рот ему попала вода.
Стивен закашлялся, снова набрал в рот воды и, по своему обыкновению, начал тонуть. Джек привычно поднырнул под доктора, схватил его за редкие волосы и потащил наверх. Как обычно, Стивен сложил руки, закрыл глаза и лег на спину. Отбуксировав его к шлюпке отца Мартина, капитан быстро подплыл к кормовому штормтрапу, поднялся на борт и в чем мать родила полез на марс. Мгновение спустя он приказал принести ему подзорную трубу. Первое его предположение, что это возвращающиеся домой суда Вест-Индской компании, подтвердилось. Услышав пронзительный голос жены сержанта, миссис Джеймс, он все же послал за штанами, которые ему принесли наверх.
Спустившись на палубу, Джек проложил курс с таким расчетом, чтобы перехватить их, лишь незначительно отклонившись от общего направления, и поспешил в столовую каюту, откуда доносился аромат кофе, тостов, жареного бекона и чего-то еще. Стивен уже сидел за столом и за обе щеки уплетал сосиски. Едва капитан занял свое место, как появились Моуэт и молодой Бойл. Время от времени приходили гардемарины, докладывавшие о появлении незнакомых судов и их поведении. Прежде чем трапеза была окончена, расстроенный Кэлами сообщил:
